Синяя рыба. Добрая сказка для всех, кто любит волшебные приключения - Евгения Духовникова

Но Ротсен знал, что у старушки Трейнс отличный слух. Поэтому на расстоянии десяти шагов он остановился и почтительно опустился на одно колено, склонившись в вежливом поклоне.

Трейнс нехотя приоткрыла один глаз и проворчала:

– Что привело тебя ко мне на этот раз, о Высший?

Ротсен поднял голову и протянул ей спектралайзер.

– Вот это.

В круглом стекле прибора темнело размытое изображение недавней бури – на небо со всех сторон надвигались фиолетовые грозовые тучи, сверкала молния, порывистый ветер пригибал высокие деревья к самой земле.

С минуту Старейшина молча рассматривала прибор, запечатлевший стихию. Потом лениво поднялась с земли и, переваливаясь с боку на бок, заковыляла к большому плоскому камню, служившему ей ложем. Устроившись поудобнее, она устремила на главу Совета Высших свой пронзительный немигающий взгляд.

– Ты знаешь, что это значит, – наконец сказала она.

– Но как такое могло произойти? – воскликнул Ротсен. – Ведь ты буквально вчера смотрела линии Судьбы, и не видела никаких, абсолютно никаких препятствий!

– Линии Судьбы изменились, потому что изменилось положение вещей. Кто-то пытается вам помешать.

– Скорпиус, – прошептал Ротсен.

– На этот раз – его слуга.

– Слуга?! Но все его приспешники давным-давно отреклись от своего хозяина! Кто он? Откуда он взялся?

Вместо ответа саламандра выпустила из ноздрей четыре тонкие струйки дыма.

– Откуда появляется добро и зло? Ниоткуда. Оно всегда было, есть и будет. Когда-то Скорпиус позаботился о том, чтобы в мире повсюду были посеяны семена зла. И иногда эти семена прорастают – когда падают на благодатную почву. Эриус не был рожден злодеем. Он стал таким. И в этом не виноват никто – только он сам. Он сам выбрал свой путь. Вообще-то, он даже не из нашего мира. Сюда он попал благодаря Скорпиусу.

Трейнс замолчала, тяжело дыша, словно эта речь отняла у нее последние силы.

– Эриус?

– Да. Так его зовут. Он принимает облик огромного черного орла. Там Эриус был человеком. Но, попадая в наш мир, каждый проявляет свою истинную сущность, и рано или поздно внешность делается соответствующей внутреннему содержанию. Впрочем, он может принимать человеческое обличье, но ненадолго.

– Почему?

– В нем слишком много деструктивной энергии. Эта энергия не дает ему удержаться от перевоплощения. Так что он, можно сказать, пленник самого себя.

Она царапнула морщинистой лапой по камню и продолжала:

– Эриус мечтает избавиться от этого облика, который ненавидит. Но помочь ему в этом может только Скорпиус. И он уничтожит любого, кто встанет на его пути.

Ротсен в отчаянии ударил кулаком по стене. Несколько летучих мышей с испуганным писком сорвались с места и, хлопая крыльями, улетели в ночную мглу.

– Я так и знал, – воскликнул он, – Что обязательно появится кто-то, кто будет мешать нам! Почему, объясни мне, почему в жизни нельзя без этого?!

Со сводчатого потолка пещеры мерно падали крупные капли воды, просачивающейся между камней. Их стук был похож на тиканье метронома. Саламандра тряхнула головами и неуклюже поднялась на задние лапы.

– Тише, не пугай моих мышей. Успокойся. Я думаю, мальчик справится. Вот, держи, – она подошла к расщелине в скале и вытащила оттуда длинное алое перо, отливавшее золотом. Во мраке пещеры перо светилось – не изнутри, а так, словно на него падал свет всех самых ярких прожекторов мира. От этого света исходили почти ощутимые волны бесконечной надежности и уверенности. Он успокаивал, вселял надежду.

В пещере сразу стало светло. Последние летучие мыши, разбуженные вспышкой, громко вереща, улетели вон.

– Это перо феникса, – проскрипела Трейнс, – оно поможет ему найти верный путь и не заблудиться. Отдай его мальчику.

Ротсен осторожно взял перо за черенок.

Спасибо тебе, – горячо поблагодарил он. – Ты опять помогла нам.

Трейнс грузно опустилась на землю, свернув хвост в кольцо и, враз посуровев, сказала:

– Перо должно оказаться у Избранного как можно быстрее. Если он собьется с пути и не выполнит свое предназначение, все мы окажемся в страшной опасности. Слишком многое сейчас зависит от этого ребенка. Я от всей души надеюсь, что он оправдает наши надежды, и желаю ему удачи, но если я ошибаюсь, если этого не случится, то ни я, ни ты, ни весь ваш Высший совет не сможет ничего сделать.

По земляному полу пещеры поползли зеленоватые блики.

– Луна взошла, – заметила Трейнс, – Тебе пора.

Ротсен вышел из пещеры, прохладный ночной ветер тут же взъерошил его волосы. Все вокруг было залито лунным светом, и казалось, что скалы и деревья сами излучают свет. Луна медленно поднималась на небосвод. Увидев его, она улыбнулась и прошептала:

– Привет.

Ротсен поднял вверх руку, в которой держал перо Феникса, и помахал им в знак приветствия.

– Ты поговорил со Старейшиной?

– Да, – ответил он.

– Что это за перо?

– Его нужно передать мальчику, Максиму.

– Я видела его. С ним Синяя Рыба. Они далеко отсюда, у реки.

– На противоположной стороне, – пробормотал Ротсен.

Даниту подошел к нему и легонько стукнул копытом по земле.

– Мы должны ехать, чтобы успеть до рассвета. Ты хотел собрать Совет.

Ротсен остановился в замешательстве.

– А как же Перо? Трейнс велела отдать его Максиму как можно скорее.

Лунная фея задумалась. Согласно неписаному закону, луне не положено было покидать свой пост на небосклоне до утренней звезды. Увы, но правило распространялось на все Луны всех миров, в том числе и волшебных. Ей предстояло провести на небе еще много часов, и только с рассветом можно было уйти. Это была ее работа – работа, с которой нельзя было ни отпроситься, ни уволиться.

– Я знаю, что делать, – успокоила его Мелани, – мне нужен кусочек стекла – лупа или зеркальце. Что-нибудь, что сможет отразить мои лучи.

Ротсен в недоумении пожал плечами, но все же открыл футляр и вынул спектралайзер.

– Открой его, и направь вверх, – Луна уронила тонкий лунный лучик на стекло. Отразившись в зеркале, луч упал на землю яркой точкой света. С тихим шипением, похожим на звук шипучей таблетки, растворяемой в воде, точка стала расти, приобретая объем и форму, и в конце концов превратилась в зайчика. Зайчик пошевелил ушами, и открыл глаза.

– Этот Лунный зайчик, – объяснила Мелани. – всегда будет слушаться только тебя, потому что ты создал его.

Ротсен присел на корточки и почесал Лунного зайчика за ухом, а тот ласково ткнулся влажным носиком в его ладонь.

– Возьми мой луч за кончик, – сказала Мелли.

Тонкий лучик лунного света скользнул вниз и белой светящейся нитью повис в воздухе. Ротсен взял ее двумя пальцами и потянул на себя. Луч стал разматываться, как разматывается клубок пряжи, потом натянулся и оторвался с легким щелчком. В руках у него оказалось несколько метров нити, невесомой, как паутинка, но прочной, как стальной канат. Ротсен сплел из нее подобие ошейника и надел его на зайчика, крепко привязав к нему Перо. Длинноухий все это время стоял спокойно, словно понимал, что от него требуется.

Ротсен погладил светящееся существо и сказал ему:

– Пожалуйста, найди мальчика, который пришел сюда из другого мира. Передай ему Перо.

Лунный зайчик взмахнул пушистым хвостиком, и что есть духу помчался на запад. Туда, где между холмов, поросших густой муравой, текла река, на отлогом берегу которой сидел Максим. Мальчик, которому предстояло спасти весь мир.

Абсолют

Солнце бесцеремонно светило прямо в глаза, его свет проникал даже сквозь опущенные веки. Максим застонал и прикрыл лицо ладонью. Он лежал на чем-то мягком. В ушах звенело так, словно он на сверхсветовой скорости пролетел через всю Вселенную на корабле без стабилизаторов. Сделав над собой усилие, Максим открыл глаза. И почти сразу же зажмурился. Бесконечное разнообразие красок, цветов и света ослепило его. Моргая часто-часто, мальчик медленно сел и огляделся.

Он сидел на берегу реки, на зеленой траве. Вернее, она была зеленой с точки зрения человека, привычного к убогому видимому спектру материального мира: здесь она переливалась всеми цветами радуги. Даже, не радуги: всеми цветами, которые существуют в природе. Видимый спектр совершенно невообразимым образом расширился до бесконечности, вобрав в себя все возможные цвета и оттенки. Максим видел инфракрасный свет и ультрафиолет, он видел космические лучи, которые спускались с небес и, растворяясь в атмосфере, мелкими крупинками падали вниз. Он видел запахи и звуки, и слышал цвет – сочно-зеленое пение травы, синий бархатистый голос неба, нежно-белый шепот облаков. А высоко в небе – ослепительно яркое соло непривычно огромного солнца, розового, как мармеладка. И весь этот удивительный оркестр словно подчинялся невидимому дирижеру: каждый голос пел свою песню, но, сплетаясь, все вместе они создавали единую мелодию – самую прекрасную мелодию на свете. В ней не было ни фальши, ни диссонанса, – в ней была лишь безбрежная радость и безграничная любовь.